tell me a story

Бонни смотрит осуждающе, поджимает губы, проглатывает вместе с возмущением бранные слова. Выглядит раздраженной, словно вот-вот взорвется, разлетится снопом красных, как ее гнев, искр. Он видит в ней желание высказать все. И все же она не рискует что-то сказать. Ее гнев быстро утихает, она успокаивается, расслабляет плечи. Но все же фиксирует взглядом каждое его движение, не подпуская слишком близко, не решаясь позволить ему проникнуть в свое личное пространство. Бонни трет запястье, знает - это больно. И ей будет больно еще. Кай ей совсем не нравится. Он напоминает вызывающих мальчишек в старших классах, которым нравятся привлекать всеобщее внимание. Наглый, с хитринкой взгляде, дьявольской улыбкой - и, боже, наверное даже дьявол не так плох. Бонни он не нравится. Бонни чувствует, что там внутри скрывается что-то намного страшнее, чем она видит сейчас. Где-то там монстр. И почему-то этот монстр не отходит больше, чем на пять метров. Следует по пятам. Интересуется. Лезет куда не надо. Надоедает. Кай для нее все равно что Чума для средних веков. Ей страшно в той же степени, что и хочется от него избавиться. Но так ли это просто, уйдет ли он от одного "убирайся"? Нет. Кай насмешливо улыбается, не воспринимает ее всерьез, совсем не боится. Говорит, что не уйдет, пока не получит желаемое. А желаемое - это все. Бонни копается в материалах, пытается понять кто с ней разговаривает, что за чудовище прошло с той стороны. И находит. Бонни прямо задает вопрос: сколько людей ты убил, Кай? И наверное впервые слышит от него правду. Намного меньше, чем хотел бы. Что я хочу добавить: Кай у меня оказался самостоятельным малым, выбравшимся из тюрьмы благодаря тому, что Бонни стала якорем, ну истончилась грань, меркурий был в удобном положении, кароче, все равно она виновата в том, что он на свободе, а еще в том, что ведьма. Каю же нужно питание, а вот Бонни такая красивая, страдающая, почему бы и нет? Будет пиздец мясо, боль, насилие на моральном и физическом уровне, поэтому лучше готовься заранее. У Бонни определенно будет присутствовать моральная травма после того, что произойдет между ней и Каем (кормить сифона дело неприятное), то, чего она не сможет забыть, как не попытается, поэтому реагирует вполне однозначно и всегда бурно. В то же время у Кая будет какая-то странная фиксация на Бонни, потому что он думает о ней, он хочет ее видеть, он хочет быть рядом, даже если это ей не нравится. Особенно если ей это не нравится. Не влюбленность, скорее какое-то влечение, которое, впрочем, рано или поздно сойдет на нет, когда он наиграется. С моей колокольни я смотрю на это так: Бонни он воспринимает как игрушку, которую дали заполучить ему спустя десяток лет одиночества, на которой он помешался, и всё. Пока не увидит что-то новое, то просто не отстанет. Бонни будет страдать долго и счастливо, потому что он так хочет. Он так решил. Ей остается лишь только перебороть свою травму и, что самое главное, самого Кая. Она воспринимает все серьезно, он как некую игру. Она убегает, чтобы выжить, понимая, когда не может его побороть. Он спокойно идет следом, вычитывая, вынюхивая ее как ищейка. Бонни страдает от каждого момента, когда он проявляет к ней интерес. И даже не понимает, что именно ее страдания доставляют ему удовольствие. Я не могу утверждать, что это заявка именно в пару, да и не хочу вести именно эту линию. Это максимально ненормальная романтика, которую Бонни никогда не сможет понять. Она не такой человек как Кай. Она намного лучше. И она прекрасно понимает, что если расслабится с ним хоть на мгновение, то он вцепится зубами ей в глотку и разорвет ее.  Кроме меня, тебя ждет Тристан, а еще твои подружки, за которыми я тоже приду.  Так что тебе будет и без этого весело.

Две недели тому назад.

[indent]Новый Орлеан Аврору не впечатлил. Хаотичное смешение культуры французских переселенцев, южных плантаторов и тогда ещё их рабов с налетом ревущих двадцатых, которые закончились Чёрным четвергом и Великой депрессией. Поэтому к этому раздолью карнавалов, джаза и бурбона вампирша относилась с некоторым недоверием, словно ожидала, что в какой-то момент веселье обратится катастрофой, рухнет, словно карточный домик, погребая под собой бедняг, имевших несчастье оказаться в этот момент поблизости.

[indent]Гуляя по шумным улочкам, наполненным туристами, слушая очередного гида, с упоением рассказывающие сплетни о тех, кто давно умер и ничего в свою защиту сказать не может, девушка выискивала букву "М" на фасадах домов. Именно за этим она сюда и явилась. Увидеть детище Никлауса и его семьи. Дом, который они строили пока на другом континенте обращенные ими вампиры продолжали бежать от Майкла. Ведь последний не перестал преследовать их даже после того, как с троицы спало внушение.

[indent]Если бы Тристан был рядом, он бы пошутил, что Майклсон легко может превратиться в Мартель. Правда, возлюбленный брат отметил бы, что с исполнением семейство Древних подкачало. Слишком крикливо и пошло у них вышло. Но чего ожидать от детей фермера. Словно ковбои, клеймящие свой скот раскаленным железом, Древние лепили своё кричащий герб на все, до чего дотягивались их руки.

[indent]Многие хотели править Новым Орлеаном. Аврора хотела его разрушить, сжечь дотла, чтобы от этих зданий во "французском колониальном стиле" с кричащей "М" на фасадах не осталось и следа. Одновременно с этим Рору не покидало ощущение, что именно здесь она ощущает себя ближе всего к дорогому её сердцу Никлаусу. Стоило только подумать, что она ходит по тем же улицам, что и он когда-то. Видит то, что видел он.сердце. охватывал восторг. Впрочем, насладиться видами вампирша ещё успеет, а пока у неё есть дела, о которых лучше никому не знать. С легкостью забрав у одного из прохожих телефон, девушка по памяти набирает нужный номер и отправляет сообщение с адресом. Попутно её посещает вопрос о том, как скоро брат обнаружит, что она покинула место своего заключения, и насколько он будет зол.

Сейчас.

[indent]- Как вы думайте, что лучше взять - розы или нарциссы? - Неуверенно спрашивает парень, разглядывая вазы с цветами перед собой.

[indent]- В зависимости от того, что нужно с помощью этого букета сказать, - улыбается Аврора. Вот уже неделю, как она облюбовала этот цветочный магазинчик. Останки настоящей хозяйки теперь покоились в морозильной камере в задней комнате. Стоит открыть крышку, как тут же натыкаешься на остекленевшие карие глаза, смотрящие словно бы с укоризной. Наверное, не стоило класть труп рядом с замороженным горошком и пиццей быстрого приготовления.

[indent]- Аааа… цветочный язык… девчоночья фигня,- бормочет мальчишка с легким пренебрежением. Рора продолжает улыбаться. Она бы могла рассказать, как с помощью цветов в Викторианской Англии отправляли целые послания, несущие не только признание в любви, но угрозу или предупреждение. Но зачем? Современные дети, впрочем, как и любые дети в любую из эпох, считали себя умнее всех.

[indent]- Нарциссы просят о возобновлении чувств. Красные розы - это признание в любви, - аккуратно касаясь нежные лепестков, поясняет Де Мартель.

[indent]- Тогда розы. Десять. И в бумагу красивую заверните, - начинает парень с легкой нервозностью в голосе, а затем, опасаясь, что его заставят выбирать ещё и упаковку, поспешно добавляет: "на ваш вкус"

[indent]Через десять минут посетитель уходит, сжимая в руках букет, обернутый в светло-лиловую бумагу.

[indent]- Ох, я, кажется, забыла состричь шипы. Какая досада! - Наткнувшись взглядом на секатор, лежащий на краю стойки, сетует Де Мартель, но без особого раскаянье в голосе. В конце концов, розы без шипов, как любовь без страсти.

[indent]Небрежно бросив деньги на стол, касса давно была переполнена, Рора со вздохом оперлась на стойку. Пьянящее чувство свободы исчезло, уступив место скуке. Одиночество начинало давить, сжимая стены вокруг. Пора было возвращаться в лоно семьи. Внутри головы вампирши что-то предательски нашептывало о том, что Тристан, похоже, настолько зол на непутевую сестру, что даже не стал её искать. Либо, что ещё хуже, брат слишком занят и вовсе забыл о ней. Заперев в монастырь, он убрал её, словно ребенок надоевшую игрушку в сундук, уверенный, что всегда найдёт вещь на том месте, куда её положил.

[indent]- Что ж, возлюбленного брата ждёт сюрприз. - Достав из ящика стола выключенный мобильный телефон, на котором, если приглядеться, можно было заметить засохшую кровь, Аврора быстро набрала номер Тристана. Длинные гудки на той стороне, к немалому разочарованию девушка, в конце концов, сменились приятным женским голосом, предложившим оставить сообщение на голосовой почте.

[indent]- Угадай, где я? - Оставив это многозначительное сообщение, Де Мартель сбросила вызов и, положив всё ещё включенный телефон рядом с секатором, замерла в ожидании гостей.

[indent] мертвой волной по телу; тихой шлифовкой по грубой коже словами о прошлом. забыл, когда позволял улыбаться, не помнишь, что могло быть тому причиной. новый Орлеан как и ты не умел любить, быть свободным. архитектура давила, узкие улицы сводила на нет любую попытку демонстрировать лучшие машины из коллекции. гравировка ветвистой буквы «м» вызывала отвращение, как и та семья, которая верит, город был основан ими. тут , в далекие года, первородные пустили корни, учились быть нормальными. но какая нормальность, когда как минимум двое асоциальные? ты был скептичен, притворным и обеспокоенным. водная гладь не успокаивала нервы натянутые словно струна; стена апартаментов навевали тоску, а граненный стакан в руке казался тяжелой ношей. совесть ныла за толстыми прутьями слов «так было нужно». аврора, сердцу родной человек, сейчас таилась в башне средь старых монахов, парочки лучших ребят, и грустила. ты хочешь верить в эту сказку, ощущать тоску по сестре и больше не слышать как отчётливо, бились ваши сердца когда - то в один ритм.
[indent]- аврора - с легким нажимом на прекрасные гласные. в руках крутится стакан, а ты ожидаешь отыскать там что? какие - то ответы? но вопросы сопрягались в длинный монолог и не было бы пути, если бы не пустой звонок телефона. ты берёшь трубку сразу, потому что имя на мертвом дисплее не позволяет задуматься. - сестренка, ты умеешь удивлять, я только было подумал… - в такт твоих слов она быстро, так же быстро и наступило молчание. - какого черта, аааа - рёв демона ломал стены, которые были в мелких трещинах. бокал с виски летел в стену, а руки беспорядочно сносили со стола все важные документы, договора. но все это было сейчас бесполезным, жалким, таким же как и ты. забавно, что сестра вновь обвела вокруг пальца, а тебе не сказали, снова Тристан. - граф, ваша сестра сбежала - оскар вламывается в кабинет , на спех поправляя задранный угол пиджака. его сюрприз не удался, он опоздал. так же как и все в этой галактике имело право на ошибку, но не твои ребята. не самые лучшие войны, коими привык считать их. злость горела в венах, кровь кипела, а пальца мертвой хваткой вжимались в красное дерево стола. твоя злость ощущалась кощунством в маленьком кабинете. так легко вывести из себя, это было даже забавно. - мы сейчас же отследим ее телефон и отыщем. кивая головой, Оскар исчезает, словно не было в открытых дверях никого. ты наводил страх и упивался этим даже сейчас. я прав, Тристан?
[indent] тишина в кабинете погружала в свою мрачность, далекость. мысли витались вихрем и ты не представлял на что способна больная фантазия в первую встречу с Авророй. первую после стольких долгих лет, первую, после холодной зимы. было не приятно закрывать ее в далеких монастырях, но и выхода ты уже не находил другого. это было самым простым - любой проступок, любая оплошность и ты запирал ее там. потому что не готов был видеть в боль столь родных глазах, не готов был и к тому, что однажды аврора уйдёт от тебя. найдёт принца и он украдёт , словно злодей. привычно делить на чёрное _ белое. такое не постоянное, как эмоции, которые сейчас испытывало тело. совершая забеги на сто метров, ты не знал, кто придёт первым : гордость, отчаяние, злость… все что оставалось - ждать, когда Оскар отследит маршрут, сообщит координаты. ожидание было мучительной игрой, не понимая правил ты сидел на скамье запасных и просто ждал. документы уже не могли отвлечь, алкоголь разлит на полу, а осколки словно душа, валялись там же. тебя разбила не аврора, ты был разбит о скалы собственного эгоизма, который продолжается уже тысячу лет. ты сам виноват, только ты. но признать это было не реальным. я знаю тебя, очень хорошо.
В семь оттенков зелёного цвета распадалась сегодня заря.
Для любви никаких нет запретов,
Для меня нет прекрасней тебя.
[indent] раздражающий звук колокольчиков на двери сообщали хозяйке цветочной лавки, что гости почтили ее визитом. но было не уместно за прилавком лицезреть сестру; тебе нравилось вспоминать юную Аврору в лугах, помнить маки в длинных косах юной графини. любоваться этим творением можно было часами, и ты запечатлел на дорогом холсте столь редкое мгновение. но все было утеряно, когда бежать нужно было от чужой истории, в которой точку ты не смог поставить. - было достаточно опрометчиво звонить мне, если хотела остаться в тени. аврора, ты знаешь как я не люблю, когда ты преподносишь такие вот сюрпризы. - разводя руками, ты говорил о ее побеге, о убийстве монахов и своих ребят. любовь к кровавым зрелищам была семейной чертой, у кого - то в большей степени, а у кого - то в меньшей. закрыв плотно дверь за собой, пальцы перевернули табличку на «закрыто». не хотелось, чтобы кто - то мешал, иначе контроль словно чека гранаты - сорви и получишь огромный взрыв. - найти тебя было просто, но я уверен, что ты хотела, чтобы я нашёл тебя, зачем? почему ты ушла? ты же знаешь, что твой брат все держит под контролем. мягким шёпотом, сокращая расстояние в маленьком магазине , ты подошёл со спины. аврора рассматривал некие цветы на стеллажах, совсем не обращая внимания. молчание так же убивало тебя, подогревая порцию того гнева, что был спрятан. словно буря, которая утихла лишь на маленький срок, но ожидала своего часа для ярких молний и яростных громов. - может ты посмотришь на меня, не делай из брата деспота. ты находишься там по тому что сейчас опасное время, а там ты под зашитой. ты знаешь, как я боюсь за тебя, дорогая сестра.
[indent] пальцы тянутся к острым плечам, желание развернуть и прижать к груди буквально горело в пальцах. - посмотри на меня, - с мольбой, подушечками пальцев по плечу, очерчивая аристократичные линии. вверх к шеи, чтобы обжечься о шёлк кожного покрова. так хочется показать, как сильно скучал, так неистово рвётся желание о вкусе губ, так сильно кружится голова и теряется самообладание рядом с ней. но путь пальцев уверено идёт вверх, касаясь скул, ощущая как рвётся ткань на руках, ибо так остры были углы. подходя вплотную, напрягая каждую мышцу тела от столь пьянеющего дурмана любимого запаха, затаил дыхание, боясь что все это может исчезнуть. и так же мягко поворачиваешь голову авроры за подбородок не сильно, на пару миллиметров, чтобы видеть длинные ресницы, слышать трепет их от мягкого ветра. - зачем ты сбежала, аврора?